Александр Чижевский


         Александр Леонидович Чижевский (7.2.1897 - 20.12.1964 гг.) выдающийся ученый, основатель гелио- и космобиологии, теории и практики аэроионификации, мыслитель, поэт и художник.
         Родился будущий ученый в посаде Цехановец Гродненской губернии, ранние годы провел в родовом родительском имении Александровке Брянского уезда. Детство Александра Чижевского в семье отца, высокообразованного кадрового военного из именитого дворянского рода, тети, заменившей ему рано умершую мать, и бабушки, приобщившей его к иностранным языкам и рисованию, было счастливым: все разнообразные задатки и склонности ребенка получили богатое питание и свободное развитие. Ежегодно до 1906 г. его вывозят за границу в Италию и Францию подправлять слабое здоровье, он много путешествует с близкими, знакомится с культурой Греции и Египта, в семь лет берет уроки живописи в Парижской академии художеств у одного из учеников Дега. Позднее знаменитому исследователю, зачинателю новых научных дисциплин уже ни разу, несмотря на многочисленные приглашения западных университетов, научных обществ и отдельных ученых светил, не удастся выехать из страны. Увлечение естествознанием, особенно астрономией, а также поэзией, живописью, музыкой началось с детства. Тогда-то и были заложены, по словам Чижевского, “основные магистрали” всей его последующей жизни. Жадности обнять все в мире, вчувствоваться, вникнуть и понять, казалось, не было предела в его душе. В этой поистине трепетной открытости земле и небу (а последнее влекло его неудержимо, и в 10 лет Саша составил свой первый, пока компилятивный труд “Популярную космографию по Клейну, Фламмариону и другим”) - исток будущего восчувствия целостности Жизни в ее пронизанности энергиями и влияниями Вселенной.
         С ранней юности этот носитель внутреннего огня страстно, с жаром отдался изучению первоисточника всякого огня, жара, света в нашем мире - Солнца. “Солнцепоклонник!” - так называл он себя сам. Сначала в школе, а затем в последнем классе реального училища в Калуге, куда в 1913 г. переехала его семья, Александр изучает все книги о Солнце, какие только обнаружились в богатой домашней библиотеке, и те, что он выписывает из магазинов двух столиц; а каждый вечер до часу ночи проводит за телескопом. И когда в апреле 1914 г. впервые переступает порог дома знаменитого калужского чудака - Константина Эдуардовича Циолковского, то уже излагает ему свои первые интуиции и идеи о солнечных влияниях на земную жизнь.
         И последнее исследование Чижевского, касающееся крови, которым он занимался в годы заключения (его монография “Структурный анализ движущейся крови” была опубликована в 1959 г., через два года после освобождения), как ни странно на первый взгляд, по-своему из той же солнечной “оперы”. Ведь еще Гиппократ, “космически” восчувствуя человеческий организм и описывая его по стихиям, именно кровь отождествлял со стихией огня. А тут еще и “движущаяся кровь”; статика вещей и явлений мало привлекала ученого и мыслителя. Так, в одном из ранних стихотворений “Гиппократу” (1915 г.) - а оно начинается торжественно: “Мы дети космоса...” - есть такая строчка: “Кровь общая течет по жилам всей Вселенной”.
         Сказать слово “влияния” - это схватить самый нерв научных пристрастий Чижевского. Так считал он сам. И здесь также четко прослеживается лично-экзистенциальный первотолчок. Чижевский рос мальчиком с чрезвычайно чуткой нервной системой и ощущал то, что чаще всего является невеселой привилегией пожилого возраста: его организм болезненно реагировал на всякие изменения условий внешней среды (погоды и т. д.) за день-два до этого. И если близкие, зная о такой его особенности, беспокоились о его здоровье, то сам он подошел к этому факту как экспериментатор и аналитик: стал сначала на себе (а затем и на знакомых добровольцах) изучать природу этих воздействий, обнаружил определенную цикличность колебаний своего самочувствия, ее связь с процессами, происходившими на его любимой звезде.
         Во время учебы в Москве одновременно в двух институтах - Коммерческом, дававшем основательные знания в точных науках, и в Археологическом, где углубленно изучались гуманитарные науки, в то же время он посещает лекции на медицинском и естественно-математическом факультетах Московского университета), Чижевский, следуя совету Циолковского, на несколько лет “зарывается в статистику”, изучает старые хроники, летописи, исторические и медицинские сочинения и начинает строить графики и кривые соответствий разного рода земных бедствий и бурных событий: эпидемий, бунтов, войн, революций - циклическим электромагнитным возмущениям на Солнце. И уже в марте 1918 г. защищает на историко-филологическом факультете Московского университета диссертацию на степень доктора всеобщей истории “Исследование периодичности всемирно-исторического процесса”. Позднее, в 1924 г., краткое и популярное извлечение из выросшего к тому времени до 900 страниц труда было опубликовано в Калуге под заглавием “Физические факторы исторического процесса”, что вызвало бурную реакцию в среде ученых. В отношении этой новаторской работы научный мир резко поляризовался: были горячие ценители, поклонники и среди крупных ученых, и среди общественных деятелей, и среди писателей, но обнаружились и отчаянные хулители. В чем только ни обвиняли молодого исследователя: лженаука, возрождение астрологии! - и чего только не требовали: отказаться от своих идей, покаяться и даже совершить “осквернение” собственного сочинения. В калужской газете “Коммуна” (4 апреля 1924 г.) на защиту своего друга выступил Циолковский. Отметив, что в трудах Чижевского впервые экспериментально убедительно в историю “врываются физика и астрономия”, он так сформулировал суть этих достижений: “Словом, молодой ученый пытается обнаружить функциональную зависимость между поведением человечества и колебаниями в деятельности Солнца и путем вычислений определить ритм, циклы и периоды этих изменений и колебаний, создавая, таким образом, новую сферу человеческого знания”. Эта “новая сфера” позднее в исследованиях Чижевского была значительно расширена, влияние солнечной радиации было прослежено на самых различных уровнях. Ибо когда с интервалом в 11 лет начинается на Солнце период особенной активности, все на Земле приходит в “возмущение” и смятение - от ее стихий: землетрясения, смерчи, наводнения, засухи, от нижайших живых форм: начинают усиленно размножаться вирусы, бактерии, и на человечество обрушиваются уже “эпидемические катастрофы”, до высшего и самого чуткого этажа Жизни - человека. Чижевского по праву считают основателем космической биологии, изучающей зависимость всех функций живого от деятельности Солнца и шире - от состояния космоса; эта новая наука у него детализировалась в различные отрасли - космомикробиологию, космоэпидемиологию, и каждая из них была результатом огромной работы ученого, его содружества с отечественными и зарубежными врачами, физиками, биологами.
         Но все же самым оригинальным, заветным ядром исследований Чижевского стала теория гелиотараксии (от гелиос - “солнце” и тараксио - “возмущаю”); ее основной закон, сформулированный ученым в 1922 г., утверждает, что “состояние предрасположения к поведению человеческих масс есть функция энергетической деятельности Солнца”. Резкое усиление солнечных потоков, того активно действующего в них агента, который Александр Леонидович назвал 2-излучением (ибо природа его еще достоверно не выявлена), приводит через воздействие на нервную и гормонально-эндокринную систему индивидуальных организмов к повышению коллективной возбудимости. Как есть эпидемии холеры и гриппа, существуют и своего рода психические “поветрия”, вспышки негативной эмоциональности, агрессивности, экстремального поведения. По теории Чижевского, “бомбардировка” Земли этими солнечными агентами переводит потенциальную нервную энергию целых групп людей в кинетическую, неудержимо и бурно требующую разрядки в движении и действии. Когда нет какой-то объединяющей “идеи, единой цели, куда может устремиться общая нервная возбужденность, а то и взвинченность, возрастают индивидуальные и групповые аномалии поведения: хулиганство, преступность, часто немотивированная, экзальтации, истерии разного рода. А когда есть такая “идея” и в котел общей озабоченности и недовольства, экономического, политического, национального, попадает искра г-излучения, он начинает неожиданно бурлить и переливаться через край.
         Импульсивно возрастает “социальная раздражимость” масс, и она в своем выходе наружу изменяет, то ускоряя, то замедляя (в зависимости от солнечной фазы), самый темп истории, ритм жизни социума. В качестве примера можно добавить, что все знаменитые мировые революционные события 1789, 1830, 1848, 1870, 1905,1917, 1941 гг. да и наше “перестроенное” время со всеми его стихийными, политическими и национальными катаклизмами приходятся на годы активного солнца, интенсивнейшего пятнообразования на нем. Чижевский подсчитал, что в период минимальной солнечной активности наблюдается и минимум массовых движений - 5 %, а во время максимума - 60 %.
         При всей присущей Чижевскому мощи теоретического обобщения в нем жила огромная страсть к экспериментальной работе, причем такой, которая давала бы немедленный практический эффект. Так было и с серией его опытов по положительному влиянию на живые организмы, и человека в том числе, отрицательно ионизированного воздуха. Первую лабораторию этого рода он устроил уже осенью 1918 г. у себя на дому в Калуге, а с 1924 по 1931 г. продолжал исследования в приютившей его Зоопсихологической лаборатории известного дрессировщика Владимира Дурова.
         Вторгнуться в природу вещей с благодетельной для человека коррекцией: от воздуха, которым мы дышим (создать такой, который способствовал бы нашей жизнестойкости и долголетию), до вредоносной солнечной и космической радиации (найти способы защиты) - такова была практическая цель исследований Чижевского. “Для того чтобы победить природу, надо ее изучать, и притом изучать до возможной глубины. Без этого глубокого изучения победа над природой невозможна и попытки борьбы с природой бессмысленны”, - читаем мы в докладе ученого 1939 г.
         Интересно, что в центре книги “Вся жизнь” почти наравне с самим автором по отведенному ей вниманию высится фигура Циолковского. “В моей личной научной деятельности Константин Эдуардович сыграл очень большую роль”, - отмечает ученый. Характерна эта цепочка непосредственной личностной преемственности общения мыслителей-космистов, которая идет от Федорова к Циолковскому, а от последнего к Чижевскому. Те убеждения и цели, которые Чижевский считал верными и ценными, даже если они не принадлежали ему лично, он защищал с исключительным упорством и энергией. Так, он много сделал для распространения идей и изобретений Циолковского, в частности, помог отстоять его научный приоритет в области ракеты перед зарубежными конкурентами. В 1923 г. по инициативе Чижевского была срочно переиздана почти не известная на родине, а тем более за границей работа Константина Эдуардовича 1903 г. “Исследование космических пространств реактивными приборами” (во втором издании с предисловием Чижевского, специально переведенным на немецкий язык).
         Работы Чижевского издаются преимущественно на иностранных языках за рубежом, там же он становится членом академий, признается выдающимся новатором в науке. В мае 1939 г. его избирают одним из почетных президентов Первого международного конгресса по биофизике и биокосмике, который состоялся в сентябре того же года в Нью-Йорке. Тогда же его выдвинули на соискание Нобелевской премии “как Леонардо да Винчи двадцатого века”. Но на этот конгресс его снова не пустили. Съезд же принял специальный меморандум по поводу отсутствующего Председателя: “Гениальные по новизне идей, по широте охвата, по смелости синтеза и глубине анализа труды поставили профессора Чижевского во главе биофизиков мира и сделали его истинным Гражданином мира, ибо труды его - достояние Человечества”. Однако, судьба такого “Гражданина мира” не могла не быть заведомо предрешена. Через два года, в самом начале 1942 г., он был арестован. Пропало сто пятьдесят папок с ценнейшими научными материалами, навеки исчез рукописный труд в сорок печатных листов “Морфогенез и эволюция с точки зрения теории электронов”, выросший из работы ученого над аэроионами (а каждой строчкой этого выношенного двумя десятилетиями труда Чижевский, по его словам, дорожил и гордился).
         Впереди были 15 тяжелейших лет, проведенных сначала на Северном Урале, потом в Караганде. Может быть, интенсивнее всего именно в тюрьме уходит он от окружающей его дикой реальности во внутренний храм своей возвышенно-философической поэзии. Именно она, великий терапевт души, помогает выжить.

О беспредельном этом мире
В ночной тиши я размышлял,
И Шар Земной в живом эфире
Небесный свод круговращал.

О как ничтожество земное
Язвило окрыленный дух!
О, как величие родное
Меня охватывало вдруг.

Непостижимое смятенье
Вне широты и долготы,
И свет, и головокруженье,
И воздух горней высоты.

И высота необычайно
Меня держала на весу,
И так была доступна тайна,
Что я весь мир в себе несу.